Читать дальше
«Всё, на что годятся эти жизни»
В том, что он находился в больнице, сомневаться не приходилось.
Пэриен лежал на мягкой кушетке, сознание временами покидало его. Остальное время он спал. Иногда приходили люди, шептались о чем-то и проверяли аппараты, стоявшие возле его кровати. Глаза подводили его, всё вокруг расплывалось, и от этого у аппаратов были причудливые очертания.
Повсюду к его телу тянулись трубки; это делало его похожим на покинутую хозяином марионетку.
До его слуха доносились лишь отдельные слова – сначала "несчастный случай", потом "батлшип". И "капсулир". Всё это было сказано шепотом, но гремело в его голове так, словно слова были произнесены в абсолютном безмолвии.
Пэриен закрыл глаза всего на мгновение, но, очнувшись, увидел склонившегося над ним мужчину.
- Меня зовут Силат Инфор, - произнес тот тоном, подразумевавшим что с одной стороны это что-то очень важное и, тем не менее, то, о чем Пэриен всегда знал. - И сейчас ты ответишь мне на все вопросы, рядовой.
Пэриен попытался отреагировать, но в горле у него пересохло. Что-то зашипело, вслед за этим его обожженной глотке неожиданно полегчало.
- Это регидратор, - продолжил Силат. - Аппарат отслеживает твои потребности и применяет те же вещества, что пытается выработать твоё тело, тем самым снижая повреждения твоей измучанной плоти. Ты попал в переплет, Пэриен. В той катастрофе, из которой ты выбрался, полегло множество народу.
Силат придвинулся поближе и мрачно произнес: "И я в том числе".
- Чем могу быть полезен, сэр? – даже с регидратором сухой и скрипучий голос Пэриена был едва различим.
Капсулир проигнорировал ответ, достал небольшой датапад и некоторое время изучал что-то на экране.
- Ты знаешь кто я, рядовой? – не глядя на Пэриена продолжил он.
- Нет, сэр, - ответил Пэриен, - Но ваше имя мне знакомо.
- И что оно значит для тебя? - капсулир натянуто улыбнулся в ответ.
- Вы - капитан.. Вы были капитаном «Ковчега Вызова», - с болью в горле прохрипел Пэриен. - Корабль класса батлшип. На котором я служил. Сэр.
- И это означает, что я..? – продолжал Силат.
- Капсулир, - Пэриен первый раз в жизни видел капитана. Как, впрочем, и капсулира. Он понял, что хотел бы увидеть, как этот человек повернётся и он сможет разглядеть устройство для подключения, вживленное в его шею. Надеяться на это, судя по ситуации, было глупо и бессмысленно.
- Какова была последняя миссия Ковчега?
- Вы повели нас в deadspace. Прошел слух, что Вы обнаружили древние врата, ведущие к каким-то руинам.
- Каким-то руинам.
- Каким-то руинам, которые теперь захвачены Гуристас, сэр, - ответил Пэриен. - Предполагаю, что вашей целью были находящиеся там ценности.
- Ты осмеливаешься сказать, что знал мои планы?
- Думаю, что все об этом догадывались, сэр, - произнес Пэриен, и тут же пожалел об этом.
Капсулир склонился ещё ниже к Пэриену, глядя на него словно преподаватель на отстающего студента.
- Ты вообще знаешь почему ты здесь?
- Ковчег взорвался, сэр. Нас разорвали на кусочки.
- Так оно и было. Но здесь, в этом месте, сейчас, ты совсем не поэтому.
- Сэр?
- Я позаботился о тебе, - произнес капсулир отлично поставленным тоном, - заплатил за твое лечение, потому что есть несколько вопросов, и мне нужны ответы. И если информация будет достаточно значимой, я тебя отпущу, к твоей семье, родным, друзьям-приятелям, и остальным выжившим членам экипажа. А если нет, то... - он показал на регидратор, множество трубок от которого тянулись к Пэриену в такие места, о которых он предпочитал не думать. - Этот аппарат кое-что добавит в твою кровь, и ты потухнешь, как свечка. Никто не спросит, отчего ты погиб. Никто не будет показывать на меня пальцем. Деньги которые я вложил в это оборудование, можно применить и для других целей. Два часа сверхурочной канцелярской работы, а потом тебя вычеркнут из этого мира. Не разочаруй меня, рядовой.
Пэриен сглотнул. Это было очень больно, но радовало как напоминание о том, что он ещё жив.
- Чего вы хотите от меня, сэр? - ответил он.
- В тот момент когда я брал на прицел колониальную базу Гуриста, а их флот вовсю атаковал меня, орудия корабля не смогли перезарядиться. Все сразу. И, в довершении этого - дроны решили действовать самостоятельно, каждый выбрал себе отдельную цель, начав этот нелепый балет самоубийц. И вот я стою, а вокруг меня летает множество этих мелких ос Гуриста, с их маленькими ядовитыми жалами. И они быстро выкачивают из меня остаток жизни.
Силат поднялся и начал расхаживать по комнате.
- Беда одна не приходит, Пэриен. Там я это понял. У тебя не перезаряжаются турели, ладно. Что дальше? О, это будут дроны! - он воздел руки к небу, изобразив сильное удивление. - Что же происходит? А, не важно, сейчас мы всё поправим. Нет, стоп! Что это? - Силат опустил руки и пристально взглянул на Пэриена. - Угадай, что случилось дальше, рядовой?
Пэриен закрыл глаза и снова сглотнул, откинувшись на прохладную, мягкую подушку.
- Спасательные капсулы.
- Спасательные капсулы! - словно прозрев, вторил ему Силат. - Не моя личная капсула, Пэриен, о которой те, кто имел на меня зуб позаботились через две системы. Но капсулы тех шести тысяч человек, которые работали с тобой на корабле, Пэриен – их капсулы и столько не продержались. Знаешь сколько им оставалось, Пэриен?
Пэриен молчал, глядя в потолок. Краем глаза он разглядел, как Силат протянул руку и нажал что-то на датападе.
Внезапно запылала его глотка, огонь разливался по его груди, по рукам и ногам, по всем венам, по лицу. Он зашелся кашлем, затрясся, хватая воздух и пытаясь сбить нахлынувшую боль. Словно жидкий металл разливался по нему. Он дернулся в попытке вытянуть трубки, закрепленные по всему его телу, но сил на это уже не хватило, а может быть они просто были хорошо закреплены.
- Куда бы путь тебя не вел, рядовой, для тебя намного проще идти, слушаясь меня, – донеслись до него сквозь пелену агонии слова Силата. - Отвечай на вопрос.
Жжение немного ослабло. Пэриен снова мог дышать.
- Я слышал... слышал что многие капсулы были просто уничтожены. – прохрипел он. - Они отстыковались от корабля в момент взрыва, но вместо того, чтобы следовать, как обычно, за пределы зоны поражения, они разрушились. Выбраться смогли только те члены экипажа и их семьи, которые работали над несущественными заданиями. Это те капсулы, что расположены по краям корабля. У них были секунды для катапультирования, прежде чем корабль развалился на части, а у центральных не было.
- Как раз там, где ты работал, - продолжил Силат.
- Там, где я работал.
- Твоя капсула спаслась, - добавил Силат. - Как и несколько других. Но для сотен людей, работающих в центральной части корабля, этот день стал последним в их жизни.
Пэриен не стал спрашивать, почему Силата так заботят судьбы команды, и продолжал ждать, пока яд окончательно выйдет из вен.
- Следующий вопрос, и будь любезен, ответь на него честно, – продолжал наступать Силат. - Как ты всё это организовал?
- Я... я... - начал было Пэриен, но тут же стих, - Можно задать встречный вопрос, сэр? Это поможет мне ответить на Ваш.
- Спрашивай.
- Почему вы считаете, что я причастен к этому ужасному, жуткому происшествию?
Силат подошел к больничной койке. Голова его заслонила свет, скрадывая лицо в тени.
- Потому, что я подозрителен. Потому, что исследовал счета, твои и всех остальных. Потому, что заплатил целое состояние за каждого, кто пережил взрыв Ковчега и предстал передо мной для выяснения причин саботажа, и все эти люди, как маяки, вели меня к тебе, - он схватил серебристый планнер, инструмент для вытягивания правды и боли и подкинул его на ладони. - Потому что Гуристас заплатили тебе за эту работу, ничтожный червь!
Пэриен не смог произнести ни звука, вначале от удивления, а после из-за агонии.
* * *
- Я отключил процедуру перезарядки.
Чувства Пэриена постепенно возвращались. Перед глазами всё ещё мелькали звездочки, а комната медленно вращалась, подобно мрачной и серой луне, Он понимал, что обделался во время одного из болевых спазмов, но тело было слишком измучено чтобы почувствовать хоть что-нибудь, а сам он проверить не решился. Может удастся разглядеть влажные пятна на простыне, если только трубки, опутавшие его тело, не были присоединены и туда, и позаботились об этом.
- Я отключил процедуру перезарядки, - повторил он, словно заклинание против боли. - Я достаточно проработал в орудийном отсеке, чтобы знать как там что работает. Чтобы её перенастроить много ума не надо, достаточно просто иметь код доступа.
- Как у тебя оказался код доступа? – мерно продолжал допрос Силат.
- Я использовал ключ одного из членов экипажа. Тот настраивал управление дронов, и я ему сказал, что нужно проверить стабильность системы.
- И как отключил?
- Если время есть – это не трудно, – устало ответил Пэриен. - Если вы точно знаете, какие снаряды стреляют последними, нужно просто повредить их. Сделать так, чтобы последний снаряд из серии оставил после себя что-то, что заклинит орудие, - Пэриен глубоко вдохнул. - И прежде чем вы продолжите спрашивать, - разобраться с дронами было даже проще.
Некоторое время Силат пристально смотрел на него. Слабый, гудящий звук от одних аппаратов в комнате смешивался с мерным, тихим звуком от других; звуком, похожим на тихое сердцебиение. Наконец капсулир нарушил молчание.
- Анализ обломков и сигналов, записанных капсулой, почти ничего не дал. Кое-какие аномалии, но без них не бывает, и трактовать их можно как угодно.
Он обошел кровать, приподнял свой серебристый датапад.
- Сказано было много, но вот того, что я хотел бы узнать – крайне мало. Корабль – это ведь не просто металлический корпус, это невероятно сложный набор постоянно идущих процессов. Это уже не машина, а почти живое существо. Да, на нем есть служба внутренней безопасности, её можно усилить, но ничто не может защищать тебя вечно. Вдруг появляется кто-то, у кого хватает смекалки и изобретательности – у тебя вот хватило, и в результате – погибли сотни человек, – продолжал Силат тоном усталого лектора, которого вновь подвел подающий надежды студент.
- Если человек решается на такое, значит, он всецело посвятил себя поставленной задаче. Только когда цель становится смыслом существования, она дает достаточно сил. На кону – собственная жизнь.
По выражению глаз Силата можно было понять, что он видел столько смертей, сколько Пэриену и не снилось.
- Мы разобрали что и как ты сделал. Теперь разберем зачем.
- Наркотики, - среагировал Пэриен. - Я был на наркоте.
- Ты в курсе, что я могу сделать с тобой? - Силат покачал перед ним серебристым устройством.
- Это были наркотики, - Пэриен не отводил глаз от капсулира.
Силат сделал движение, словно нажимает что-то на датападе, но затем вздохнул и сел на стул рядом с койкой Пэриена.
- Если бы ты принимал наркотики, то никогда бы не попал на мой корабль. Каждый член команды регулярно проходит детальный медосмотр, где на это проверяют. И все результаты попадают ко мне. Многие пилоты за этим не следят, а я слежу, на моем корабле наркоманов нет. Будь всё так, как ты описываешь, ты бы продался Гуристас за списание долга за дозы, или за надежную линию поставки дури. А это значит, что ты всё ещё по уши был бы в этом дерьме. А на моем корабле, под моим командованием, такого не бывает, потому что тут ни один нарик не может поссать, без того, чтобы его моча не была проверена, проанализирована, и записана в рапорт по наблюдению за экипажем. Понял, ты?
Пэриен молчал.
- Ты понял меня, рядовой? – повысил голос Силат.
- Да.. Да, понял.
- Так что наркотики тут были не при чем. А Гуристасы, судя по записям твоих с ними частых контактов перед катастрофой, очень даже "при чем". Ты просчитался. Что бы ты там с ними не мутил, ты хранил это в тайне, но кое-что всё-таки не учел. Те деньги, что ты получил сразу после крушения, было очень трудно отследить. Ты, конечно же, получил любопытные извещения о имуществе, владельцем которого ты случайно стал, и наверняка думаешь, что никто об этом не узнает. Если бы у меня не было опыта в поиске такой информации, никогда бы это не обнаружил.
Пэриен, не мигая, испуганно смотрел на Силата.
- Вы знаете кто их послал? Кто из Гуристасов? - произнес он.
- Ты это знаешь. Вот он, последний недостающий кусочек нашей загадки! – ядовито-воодушевленно воскликнул Силат. - Извещение пришло не от военного подразделения Гуристас. Оно пришло от их майнеров. От колонистов.
Пэриен представлял из себя жалкое зрелище; открыв рот он пялился на своего палача.
- Это всё, что мне известно, - подытожил Силат, не обращая внимания на реакцию слушателя. - Ты работаешь на наших врагов, но я изрядно запутался.
- Частичка разума, где-то там, глубоко внутри нас, знает, что такое умирать, - прошептал он, вновь склонившись над Пэриеном. - Все проходит мгновенно, как сон, проигрываемый на гиперскорости, вся твоя жизнь проносится перед глазами. И это всё, это конец, это последний разбег перед бесконечным Ничто. Меня клонировали столько раз, что я сбился со счету, и к этому я за всю свою жизнь, или жизни, не смог привыкнуть. И вот появляешься ты и снова вгоняешь меня в это состояние, и не только меня, ещё сотни человек с моего корабля. У тебя осталась твоя никчемная тайна, твоя пустая жизнь, которая сгорит как только её коснется пламя, вспыхнет как частица тлена, и тем не менее – ты упорно сопротивляешься разоблачению.
Он откинулся и перевел дыхание: "Я хочу знать, Пэриен. За твоими остекленевшими, налитыми кровью глазами, что-то спряталось, что-то, что мне нужно получить. И если я это не получу, быстрой смерти тебе точно не видать."
Пэриен пытался собраться с мыслями. Посмотрел на трубки торчащие из машин и уходящие под простыню. Оглядел белую комнату, в которой находился, и снова перевел взгляд на Силата.
- Я ведь ничто для вас, правда? Я, и сотни погибших – всё это ничего не значит для вас? Только эта тайна, да? На деньги, что вложены во все это оборудование, можно было бы целый год кормить семью.
- Твой последний шанс, - прервал его Силат, на этот раз даже не потрудившись показать пульт.
Пэриен пристально взглянул на капсулира. Затем глубоко вздохнул и ответил.
-Я был в команде, когда мы нашли первые древние врата. Через них мы попали в охраняемую колонию Гуристас. Мы уничтожили их корабли и всех, кому не досталось спасательной капсулы, ждала та же участь что недавно постигла нас. Мы думали, что пираты большего и не заслуживают. Потом мы развернулись к колонии. Достаточно было уничтожить турели. Правда. Добить военный склад на дальней стороне комплекса, потому что только там могло быть что-то для Вас ценное. В остальных постройках люди просто занимались своей работой. Но Вы определили целью все постройки, и дали залп гибридами, и разнесли к чертям всю колонию со всеми, кто в ней жил, и никаких спасательных капсул, и никто не мог противостоять Вам! Я все это видел, видел из центра корабля, я и другие, те, кто отвечали за перезарядку орудий, за управление дронами; и когда молот господень ударил, наш грех был не больше вашего. Что-то проснулось во мне. Сломался какой-то внутренний барьер. Долгое время я был членом экипажа, и ничего выдающегося в наших путешествиях не было. Всё просто - находим хорошее место, уничтожаем сопротивление, стираем все следы своего пребывания, собираем добычу и исчезаем. Когда ты на корабле капсулира, всё это не важно. Он ведет, ты идешь. Ты заряжаешь, он стреляет. Все что на дисплее, не более чем препятствие. Даже полная рабочих и их семей колония; кто по воле случая оказался на другой стороне. Случайность, стоившая им жизни. Попались на глаза бессмертному и его последователям – потеряли право на жизнь. Смерть и разрушение – всё, на что годятся эти жизни (прим. переводчика - ох, хотелось мне сюда ввернуть что-нибудь библейское, а ля «страданье есьм удел всякой твари»)
Пэриен осёкся и сглотнул. Нити паутины смочили его горло. Тишину нарушало только тихий ритмичный шум машин.
- За это я хотел убить Вас, Силат, - продолжил он. - Но Вы – важный человек, и вряд ли мне бы удалось к вам подобраться. Будь у меня сейчас силы и смелость, я бы протянул руки и задушил Вас. И месть состоялась бы, пусть даже я и отправился вслед за вами. И вся моя семья, и все, с кем я дружил. Хотя, конечно... случай с вами – всего лишь верхушка айсберга. Капсулиры словно в игрушки играют ( прим. перев. - в оригинале «ребенок с игрушками», но все равно получается намек на игру) . Каждый из вас – жуткая и неприятная загадка. Надеюсь вы понимаете, о чем я. Но все люди, кто позволял вам это, - все, кто сначала следил за работой всех этих механизмов, а потом напивался и хвастался разрушениями; экипаж, которому от ваших безумных трюков не было ни горячо, ни холодно, вот они по настоящему были виновны. И все они должны были умереть.
- А знаешь, ведь многие члены команды не имели никакого отношения ни к атакам, ни к боевым механизмам, - негромко прервал монолог Силат.
Пэриен закрыл глаза, снова глубоко вздохнул и продолжил, будто никакой паузы не было: "Когда мы вернулись с той миссии, внутри меня всё умерло. Я переговорил с кое-какими людьми, из преступных кругов. Я попросил одного из них, того, кто знал об уничтоженной колонии, передать Гуристас глупые и пустые слова. Передать извинения, Силат.
В сообщении я рассказал кто я и на кого работаю. Я писал, что прошу прощения. Никакой другой информации, ни моих финансовых данных, ни местонахождение батлшипа, я не передавал. Наверное, они отследили меня, деньги , что они заплатили, говорят сами за себя, но делал я это не ради денег, и вообще не ради какой-нибудь внешней выгоды. Там, в последнем путешествии Ковчега – я всего лишь пытался искупить нашу вину перед миром. А моя спасательная капсула не взорвалась лишь по ошибке.»
- Итак, повреждения спасательных капсул и гибель батлшипа, - Силат сел и пристально взглянул на него, – всё это твоих рук дело.
Пэриен кивнул.
- Я собирался тебя убить, - вставая, произнес Силат. - Но эта роль мне уже не нравится. Скажу только, что если ты и хотел искупления, то лучше бы умер при крушении. Тот факт, что этого не произошло, может кое-что значить, хотя может и не значить. Может быть, ты решил поиграть в бога возмездия. Возможно, хотел почувствовать, каково быть одним из бессмертных. Причины мне не интересны.
Пэриен откинулся на подушку.
- Заканчивайте, - бросил он.
- Ты взял на себя право быть судьей, присяжным и палачом от лица Гуристас, - капсулир проигнорировал его. - И единственным верным решением мне видится то, что потерявшие своих близких, смогут лично рассказать тебе, каково им теперь.
Он вытащил свой серебристый датапад, ввел сообщение, затем продолжил.
- Твоё пребывание здесь подошло к концу. Думаю, пора начинать вынимать трубки. Будет больно, но если ты останешься здесь, будет гораздо больнее.
- Что? – переспросил Пэриен.
- С тобой всё ясно, но, как я уже говорил, - экипаж корабля состоит из множества народу. Я только что отправил запись нашего разговора одному из командиров экипажа. Во время миссий он был расторопным парнем, поэтому, предполагаю, он уже обзванивает и собирает людей.
Силат спрятал датапад в карман и направился к выходу. Перед тем как уйти он повернулся к Пэриену и улыбнулся.
- Твои служители уже идут, маленький бог разрушения. Убегай пока не поздно.
«Вспышка вымирания»
Как я считаю, типом поведения, который представляет наибольший потенциал для научных исследований, является тот тип, который проявляется в заточении. Исследований в этой области было проведено недостаточно, и те, кто занимаются этим, делают это за мрачной завесой предрассудков и подозрений, страдая от печальной нехватки поддержки со стороны общественности. Мы вынуждены заниматься всем этим самостоятельно – абсолютно всем – скрываясь подобно преступникам.
Из-за совершенно абсурдных предубеждений – должен добавить – поддерживаемых особями, почти полностью состоящими из неисследованных привычек и чеканных мыслей, особями, чей взгляд на мир был задан с детства, без свободного места для чего-то нового или удивительного, и для которых предположение, что может существовать что-то стОящее из находящегося на грани, столь омерзительно, как анафема для трепещущей сути их моральной составляющей.
Возьмем для примера вспышку вымирания.
В то время как большинство людей – включая даже некоторых ученых – верят, что определенные поведенческие шаблоны не могут быть насильно разрушены, я придерживаюсь той точки зрения, что мы просто не разработали верной методологии. Всё что угодно, в конечном счете, может быть поставлено под удар; отброшено; искоренено. Но пожизненные привычки закрепляются глубоко, а развитие всеохватывающего методологического комплекса, который сможет наглядно разрушить даже самые твердые из этих окаменелостей, к сожалению, вне моих возможностей. Я все еще бьюсь с задачей; работаю над границами, пытаюсь найти путь внутрь.
Вспышка вымирания – это не вымирание вида, несмотря на то, что это может быть удивительно для инженера. Это связано с более яркими проявлениями заученного поведения, когда это поведение встречается с враждебными условиями, не испытывавшимися никогда прежде, а также с реакциями, в дальнейшем демонстрируемыми испытуемым организмом. В большинстве случаев эти новые условия постепенно изменяют и уничтожают поведенческий шаблон, но вы удивитесь, насколько отчаянно некоторые животные будут поддерживать свои старые привычки до того, как позволят им одной за другой умереть навсегда.
Это, если быть честным, хорошая штука для эволюции. У меня нет времени на виды, которые сдаются при первой же случившейся неудаче, или боли, или недостатке вознаграждений.
Некоторые виды, конечно, немедленно сдадутся. Но другие будут упорно продолжать следуя тому же шаблону, даже когда он не будет приносить вознаграждения, или даже – должен сказать – когда ситуация может потребовать избавления от привычки. Они не могут быть больше в безопасности. Это может быть недостаток продуктов питания, воды или воздуха. У них может заканчиваться время. Но они все еще будут цепляться за то, что может быть названо за неимением лучшего названия, «надеждой». Даже более, их попытки будут усиливаться, число попыток будет стремительно расти в последний отрезок времени в самой последней попытке сохранить шаблон. Это вспышка вымирания.
Как мы видим, это происходит в различных вариациях во всем животном мире, но это широко не изучалось. Этот недостаток исследований удивил меня, когда я в первый раз рассматривал это явление; я не ожидал, что мои эксперименты будут революционными лишь по той причине, что они будут первыми, проведенными надлежащим, доскональным, научным образом. Естественно, я попытался широко закинуть сети, чтобы добыть набор чрезвычайно непохожих друг на друга животных из Нового Эдена, и в контролируемых условиях аккуратно отмечать их реакции на мои стимулы.
Большая часть заученных шаблонов связана с ограничением в передвижении, но меня никогда полностью не удовлетворяла обычная парадигма «кнопка-стимул». Всё, что она дает – это производство кучи убогих грызунов с излишним весом*.
Вместо этого – и поверьте мне, это потребовало какого-то времени – я создал разновидность рабочего контролируемого окружения. Не просто клетку с кроватью и кормушкой, а, своего рода, действующий лабиринт. Он полон различной автоматики, обеспечивающей разнообразные воздействия, большинство которой остается скрытой, пока животное не пройдет по конкретному коридору или не войдет в конкретную комнату. Функция стимулирующей автоматики являлась основополагающей и легко понималась любым животным, которое я бы ни поместил в лабиринт – зачастую не более чем привычная кнопка или сенсорная панель, раздающая глоток воды или короткое поощрение для той или иной железы. Это не составляло главную цель эксперимента, но это чрезвычайно удобно для получения более детальных измерений текущего состояния вспышки вымирания субъекта.
Главный эксперимент – это сам лабиринт. Большинство коридоров и комнат имеют выходы, но они спрятаны и откроются только после того, как будет разыграна особая последовательность событий. Опять же, эти события не слишком сложные для большинства животных в лабиринте, хотя должен подтвердить, что сначала был достаточно разочарован Задумчивыми Длиннолапиками**, но они, действительно, заслуживают отдельной темы для разговора при условии, что эксперименты ставились с тем материалом, который находился под рукой.
Лабиринт, поначалу нетрудный, затем постепенно становится всё сложнее. По пути, как было замечено, стимулирующая автоматика позволяла мне следить за прогрессом вымирания субъекта. Некоторые были склонны сдаваться немного раньше, чем другие, и каждый раз, когда они останавливались, чтобы нажать на кнопку в комнате, можно было увидеть безысходность в их всё более и более вялых реакциях на стимулы.
Задумчивые Длиннолапики, конечно, остаются исключением.
Когда животные входят в мой лабиринт – я признаю, что был вынужден давать им снотворное для транспортировки и подготовки, но оно выветривалось без какого-либо заметного эффекта – они обычно немного ходили вокруг, привыкали к окружению и в целом выглядели немного озадаченно, но любознательно. Не совсем так было у Задумчивых Длиннолапиков. Я не совсем уверен, что вызывало это.
Этот вид распространен весьма мало, будучи по сути ограниченным метановыми облаками единственной планеты Галленте. Он развивается в среде, которая остается неизменной сотни, если не тысячи, лет, почти полностью неиспорченной человеком. Конечно, у него, как и у всех, есть свои хищники, но он знает, как с ними справиться, и ничто в моем лабиринте не могло запустить укоренившиеся предупреждающие сигналы. Задумчивый Длиннолапик – также вынужден заметить – не является очень сообразительным видом. Это не обязательно недостаток: низкие умственные особенности часто свидетельствуют о высокоразвитых инстинктах и делают ответные реакции животных более легкими для предсказания, классификации и измерения. И, наконец, оно не суетится. Это быстрое животное, когда оно хочет быть таким; подобно различным мелким амфибиям оно приучено к коротким размышлениям, но пока его не подхлестнет стремительное движение добычи или хищника поблизости, оно совсем не будет суетиться.
Я не обдумывал это, когда приобретал этих животных для своего лабиринта. Они дорого обошлись – мне также пришлось наполнить чертов лабиринт метаном, но они того стоили. В то время как другие виды следовали более или менее одинаковым поведенческим шаблонам, Длиннолапики оспаривали мои ожидания. Они двигались медленно, изумленно, как будто были заторможены, и казалось, что они находит бесконечно притягательным изучение окружающего пространства. Многие из них так и не вышли из первой комнаты. Наблюдение за их прогрессом, возможное лишь тогда, когда наблюдатель выработал необходимое терпение, так убаюкивает, что почти становится медитацией.
Не могу сказать того же самого про другие мои любимейшие объекты, животные известные своим ограниченным распространением: Чарисоко. Это – маленькие грызуны, проворные, но удивительно сильные для своего размера, и, к тому же, неутомимо изобретательные. Неизменно занимательно наблюдать, как они начинают исследовать лабиринт, скользят по коридорам с кажущейся бесцельностью, но даже тогда, мои наблюдения подтвердили, что они развивают – ощутимо развивают – свои способы побега, прокладывая путь по извилистым коридорам с заметной расторопностью. Первая половина лабиринта не стала помехой для этих маленьких изобретательных животных, которые показали остановку в прогрессе и стали экспериментировать с вспомогательными стимулами, которые я оставил в различных комнатах, что позволило мне еще больше позабавиться за наблюдением.
Между тем, огромная тварь, Надсмотрщик, как ее называют – несомненно, одно из самых опасных животных, которых я помещал в лабиринт, и, конечно, то, которое заставило меня поволноваться чуть ли не до тошноты, когда я в первый раз смотрел, как оно бродит по коридорам, использует более прямолинейный подход. Оно коварно, как и все хищники, но если его планы будут нарушены, в конечном счете, оно начнет бросаться на стены, безрассудно врезаясь всей тушей в них в тщетной, но впечатляющей демонстрации силы, которая разносит комнату. Надсмотрщик – неприятное и жестокое животное, которое просто никогда не сдается, однако что представляет собой это упорство: предел инстинкта самосохранения или разновидность яростного безрассудства, я еще не знаю.
Ничто из перечисленного не помогло обосновать вспышку вымирания, в то время как животные находились в переходах моего запутанного лабиринта. Во всяком случае, не было обоснования до тех пор, пока они не попадали в некую случайную комнату – я даже не знаю которую; мой лабиринт сам выбирает ее – где никакое решение не срабатывает. Никакое. Стратегия выхода, которая обычно становится очевидной немного времени спустя, не действует. Не важно, какие панели, кнопки, плитки на полу, декоративные украшения нажимать, в каком порядке, ничего не происходит.
Настоящая правильная стратегия выхода… ну, это тогда, когда некоторые животные начинают немного нервничать.
Я прогонял этот эксперимент бесчисленное число раз. Я, действительно, чувствую, что нахожусь на грани величайших открытий. Но, кроме того, я просто наслаждаюсь наблюдением за этими животными, моими любимыми субъектами. Я не чувствую, что когда-нибудь устану от них, хотя я и, правда, боюсь, что однажды я неизбежно перерасту эти эксперименты, и буду вынужден все их прекратить. Да, даже с Длиннолапиком, отдыхающим в блаженной тишине; или маленьким креативным Чарисоко; или неутомимым вышагивающим Надсмотрщиком.
И, возможно, даже с тобой, мой дорогой, ведь я наблюдаю, как ты вопишь в этих стенах.
* Маленькое пояснение на тему парадигмы «кнопка-стимул» и лишнего веса. Вероятно, «ученый» ведет речь об обычном опыте с животным (крысой, голубем,...) и кнопкой, за нажатие на которую выдается еда. Самый известный механизм такого рода носит имя известного бихевиориста (психолога, изучающего поведение) Б.Ф. Скиннера. Пример опыта: голодного голубя сажают в так называемый «ящик Скиннера». Внутри ящика нет ничего, кроме кнопки и находящейся под ней кормушки. Голодная птица, попав в клетку, начинает все обследовать, рассматривать и в результате ударяет клювом по кнопке. Опять повторяется поиск: голубь клюет пол или кормушку, в итоге опять клюет кнопку. Так животное в течение некоторого времени несколько раз клюет кнопку. Количество клеваний по кнопке, скажем, за полчаса, условно принимают за исходный оперантный уровень. Далее включают кормушку, и теперь голубь после каждого удара по кнопке получает зернышко. Через некоторое время птица научается клевать кнопку, так как это действие подкрепляется. Чем больше она клюет кнопку, тем больше она получает пищи. В дальнейшем с птицей осуществляют различные опыты, отслеживая оперантный уровень. Так, например, для опыта с вспышкой вымирания требуется в один «прекрасный» день перестать выдавать пищу и пронаблюдать, как голубь будет все чаще и чаще клевать кнопку, пытаясь хоть чего-то добиться.
** ну, не знаю я, как перевести «Hanging Long-Limbs». Другими вариантами были «Подвисающие Долгопятики» и «Унылые Длиночленики»
«Методы дознания - Государство Калдари»
Он лежит посреди золотого поля. Солнце, еще невысокое, нежно греет его. Пшеница уже вызрела, и, лёжа, он видит как длинные налитые колосья тянутся к небу.
Он поднимает руку и тоже тянется туда. Затем опускает и вглядывается вдаль, в небеса.
Не раз он плакал от безысходности. На самом деле всё, чем он жил, происходило во сне... или где-то ещё. И не с кем было поделиться.
Иногда он дотрагивается до маленького шрама за ухом - там, где они проникают.
***
Известно, что вещи, привлекающие наше внимание, те, на которые мы сильнее всего реагируем - это то, что потрясает нас. У нас есть время осмыслить то, что происходит медленно и неотвратимо, но когда что-то наскакивает неожиданно - времени на обдумывание не остаётся. Вы не успеваете спрятаться за барьером сознания и реагируете инстинктивно. Если угроза исчезает так же быстро, как появилась, то эта мимолётная реакция - совершенно впустую.
Также известно, что высокоорганизованным существам, развившим способность абстрактного мышления и воображение, можно угрожать множеством разнообразных способов, по сравнению с ползающими в траве примитивными созданиями.
***
Неконтролируемые бессвязные мысли - признак безумия. Этот симптом можно вызвать искусственно.
***
Он совершенно не мог вспомнить, как попал сюда. Это было... будто бы он долго шёл, но не чувствовал себя уставшим, как это должно быть после длительных прогулок по полям. Возможно, он просто видит сон и никак не может проснуться?
Длинный пшеничный колос, слишком тяжёлый, чтобы стоять прямо, и полагающийся на поддержку собратьев, склоняется над созданной его телом пустотой. Он поглаживает его, крепко хватает двумя пальцами, отрывает от стебля, кладёт в рот и вяло жуёт. Нет никакой спешки. И никогда не было.
Несколько месяцев назад он украл кое-что. Это было спонтанное решение, совершенно ему несвойственное. Работая поздно ночью, он нашёл какие-то документы и запихнул их в карман жилета. Что собирался с ними делать, он не помнил. Наверное ничего... он украл не из-за конкретной цели, скорее просто ради самой идеи. Его размышления блуждали от возможного шантажа до того, чтобы просто вернуть бумаги на место.
Он всё ещё пытался определиться, когда онипришли за ним. Это было обиднее всего: он пока ничего не сделал! Он взял документы и сожалел, он же не был плохим человеком! Он не был предателем.
Они не поверили.
***
Неконтролируемые бессвязные мысли - признак безумия. Этот симптом можно вызвать искусственно.
***
Он видел иглы и другие блестящие острые штуковины, но, как ни странно, было совсем немного боли. Все носили белое, а лица закрывали невыразительными театральными масками цвета слоновой кости. Он часто проваливался в сон. Они спрашивали одно и то же снова и снова.
Вскоре начались видения. Обычно его укладывали, пристёгивая к столу, а врач - он предпочитал думать о них как о врачах - медленно вращал диск. На диске не было ни букв, ни цифр, только расширяющаяся линия по окружности. Врач стоял за аппаратом, и он мог видеть положение диска.
Они задавали одни и те же вопросы вновь и вновь. Когда ответы их не удовлетворяли, поворачивали диск.
***
На низком уровне ничего особенного не происходило. Иногда он разговаривал с доктором, чья маска не была собственно маской - это было его настоящее лицо. Белые губы шевелились, белый голос звучал прямо у него в голове. Этот доктор приходил только когда диск был повёрнут.
На среднем уровне он видел ползающих маленьких существ с множеством лапок.
На высоких уровнях не было ни чётких цветов, ни форм или фигур. Он терял способность различать какие-либо объекты и сущности. Его разум превращался в неуправляемый калейдоскоп.
***
Снова и снова они задавали свои вопросы, пока он не уверился в собственном помешательстве.
***
Бабочка садится на колосок. Ему интересно как её занесло сюда, ведь поблизости нет никаких цветов.
Бабочка быстра, но его рука быстрее. Он сминает её, бросает на землю рядом с собой. Он улыбается. Он завидует ей и, вытирая ладонь о лицо, представляет, что это его кровь, что он тоже умирает.
***
Однажды посмотреть на него пришла группа новичков. Все они, как и врачи, были в масках, но их сложение выдавало, что они моложе остального персонала. Доктор положил руку на выключенный прибор, обернулся к группе и проговорил:
- Неконтролируемые бессвязные мысли - признак безумия. Этот симптом можно вызвать искусственно.
Потом доктор начал поворачивать диск.
***
Через некоторое время его отпустили. Свободным отправиться куда угодно, изумлённым. Совершённого им не знал никто, однако то, что это было нечто постыдное - знал каждый. Естественно, он не мог устроиться на работу: никто, даже самый захудалый мусорщик, не будет разговаривать с обесчестившимся человеком. Семья отреклась от него. Друзья не отвечали на звонки. Незнакомцы на улицах смотрели так, словно чуяли его позор.
Сбережения оказались нетронутыми, но ему не пришлось обращаться к ним, потому что выплачивалось ежемесячное пособие. Это сделало всё еще хуже.
Размышляя в моменты просветления он понял: с ним сделали это не потому, что он совершил серьёзное преступление. Это потому, что он совершил нечто незначительное; не продуманное и спланированное преступление, а простой соблазн простого корпоративного служащего. И они не могли такого позволить. Значит, он стал примером.
Они что-то сделали с его глазами. Только так можно это объяснить. Это как те методы рекламы, о которых он слышал, когда изображение мелькает так быстро, что вы не замечаете и воспринимаете его на подсознательном уровне. Говорят, Куафе когда-то использовали такое в своей агрессивной маркетинговой деятельности.
Это работало предельно просто. Иногда, когда он моргал, на зрительный нерв подавалось изображение. Нерегулярно. Даже когда началось, могли пройти часы между "сеансами". И он никак не мог предугадать, когда это начнётся.
На изображении было место преступления. Или последствия несчастного случая, хотя он не мог представить проишествие, повлекшее такие увечья. Он никак не мог рассмотреть его подробно, поскольку изображение не появлялось, если просто держать глаза закрытыми. Было подозрение, будто что-то контролировало появление картинки: она появлялась только когда он по-настоящему моргал.
Там было много крови. И много чего ещё.
Когда этослучилось впервые, он выронил из рук пакет с едой. Он поморгал, потряс головой, потом нагнулся за пакетом. Это произошло снова, как только он схватил его. Потрясённый и напуганный, он упал на колени.
Это накатывало неожиданно каждый раз. Снова и снова.
Сцена всегда была одна и та же, хотя детали менялись. Иногда он видел нечто посреди месива, нечто с большой тёмной пастью и несколькими рядами зубов. Иногда - светлые, почти белые пятна по краям изображения; и тогда ему казалось, что это врачи, склонившиеся над каким-то крайне неудачливым пациентом.
***
Однажды в продуктовом магазине он встретил знакомого. Уважаемый человек, с некоторыми причудами, но не более. Друг, конечно, проигнорировал его. Он прошёл бы мимо, занятый своими мыслями, но вдруг заметил легкое дрожание в руках человека. Он приостановился, изучая полки с продуктами и бегло поглядывая на старого друга. И внезапно тот слегка вздрогнул всем телом. Когда моргнул.
Как громом поражённый он стоял, пытаясь понять, действительно ли видел это, и как можно было бы убедится - ведь люди даже не заговаривали с ним - пока не осознал, что сейчас может использовать своё отчуждение. Он подошёл к другу, сказал: "Простите, один момент..." - и быстро отвёл прядь волос у него за ухом.
Там был шрам.
Человек застыл и вперился прямо перед собой, как если бы услышал за спиной дыхание чудовища и пытался не оглядываться.
***
Той ночью он плакал больше обычного. Не только из-за судьбы друга, но и из-за собственного бессилия и стыда от невозможности преодолеть недуг.
***
Неконтролируемые бессвязные мысли - признак безумия. Этот симптом можно вызвать искусственно.
Слабоумие - другой симптом. Когда способность согласованно мыслить грубо нарушается, реальность индивида, создаваемая его чувствами и разумом, может отделиться от объективной.
***
Он поднимает руку и тянется вдаль. Потом опускает. Всё время он вглядывается вдаль, в небеса.
***
Неконтролируемые бессвязные мысли - признак безумия. Этот симптом можно вызвать искусственно.
Очень большая картинка корабликов.